- Сейчас для нас существует только это,- хрипло пробормотал Смагин, запуская пальцы в ее волосы и запрокидывая ей голову, чтобы видеть лицо. - И не говори мне, что тебе этого мало. Боже мой... целых три недели я не прикасался к тебе! Мучил тебя, мучился сам. Ты этому рада?
- Нет...- прошептала она, утопая в омутах его глаз.
- Не могу больше терпеть.- С намеренной расчетливой медлительностью входя в нее, он придвинул к себе тело Марии. Стыдясь своего ненасытного желания и не желая, чтобы Смагин догадался о нем, она прикрыла глаза.
- Смотри на меня,- внезапно приказал он.
- Не останавливайся!- выдавила она сквозь стиснутые зубы.
- Открой глаза,- раздраженно повторил он. Она подняла веки и недоуменно посмотрела на него.
- Я хочу видеть твои глаза... Хочу быть уверенным в том, что ты знаешь, кто сейчас внутри тебя.- прохрипел он ядовито, с напряженным лицом.
Но Маша уже была не состоянии что-либо понимать. Вся дрожа, она только и смогла что пролепетать:
- Даниил...
- Да... Даниил... и больше никто... и никогда,- процедил он сквозь зубы, от усилий его оливковая кожа увлажнилась. Затем внезапным движением он оторвал ее от себя, опрокинул спиной на смятое покрывало, мгновенно навалился сверху и с силой вошел в нее. Даже позднее она вспоминала этот момент как самое сильное сексуальное ощущение из всех, которые когда-нибудь испытывала, - даже с Даниилом.
Он налетел на нее как ураган, и она чувствовала себя смятой, побежденной, опаленной этим чувством. Маша никак не предполагала, что он может настолько потерять голову. Каждая клеточка ее тела как бы в едином порыве мгновенно откликнулась на его натиск. Она отдалась на волю этого чувства, не ощущая ничего, кроме бешеного биения своего сердца и растущего лихорадочного напряжения. С каждым его движением оно все усиливалось, пока наконец окружающий мир не окрасился во все цвета радуги и она в наивысшей точке захлестнувшего все тело блаженства не выгнулась дугой и не простонала сквозь зубы:
- Я люблю тебя... я так люблю тебя!...
Первое, на что обратила внимание Мария, когда снова стала в состоянии различать и понимать окружающий мир, была наступившая звенящая тишина. Смагин выпустил ее из объятий и, скользнув в сторону, перевалился на бок, давая возможность прохладному воздуху охладить разгоряченное тело.
- Никогда больше не говори мне подобной чепухи,- пробормотал он с нескрываемой угрозой.
Она потянулась за покрывалом, но оно оказалось слишком мятым, чтобы обеспечить ей надежное прикрытие. Сразу после такой вспышки страсти его тон произвел на нее такое же впечатление, словно ее ударили ножом. Маше захотелось тут же умереть. От полученного удовольствия не осталось и следа. Более того, у нее появилось ощущение, что ценой пережитого ею наслаждения стало предательство самой себя.
- Что ты имеешь в виду?- прошептала она.
- На мой взгляд, самая омерзительная вещь на свете-это слышать, как ты говоришь, что любишь меня,- холодно пояснил Смагин.
Убитая внезапной переменой его настроения, Маша отвернулась. Только сейчас она вспомнила слова, которые вырвались у нее в момент кульминации страсти, когда ее тело и ум целиком находились в его власти.
- Но, может быть, ты сказала это просто по привычке?- презрительно предположил Смагин.
- По привычке?- спросила она дрожащим от горя голосом.
- Может быть, это нравилось Фадееву... но не мне... Я не питаю насчет тебя никаких иллюзий, а когда ничего не ждешь, то не из-за чего и разочаровываться,- заявил он, жестко рассмеявшись.- А сейчас, когда ему пришлось смириться с тем фактом, что его "любовь" ушла к тому, кто больше ей платит, он, должно быть, очень расстроен.
Теперь Маша поняла все. Внутри у нее все как будто перевернулось, кулаки сжались с такой силой, что на ладонях остались следы ногтей. А потом, совершенно неожиданно невыносимую боль сменила дикая, звериная ярость...
